В 1911 году от кооператива двух Михаилов посылали за границу, в Данию, учиться сельскому хозяйству - Соловьева Михаила, сына мураенского чтеца Прони, и Веселова Михаила Макаровича деревни Зятьково. Оба грамотеи. Одиннадцать месяцев в датских крестьянских хозяйствах работали и учились. Рассказы их о том, как в Дании крестьяне живут и работают, охотно слушали.
Там, в Дании, говорят, мужика трудно узнать, кто он такой. Когда они соберутся на свое кооперативное собрание, так посмотришь, ровно все тут агрономы или учителя: каждый человек в костюме «тройке», в фетровой шляпе, при галстуке и часах с ярким брелоком, цепочка и петлице жилета блестит. Богато и культурно живут крестьяне, но и работают не по-нашему: спокойно, но настойчиво и упорно. Народ старательный. Трудно нам на первый раз с ними было работать. Один человек на пару лошадей навоз нагрузит, отвезет в поле, разгрузит. Обратно везет коровам зеленые корма клевера или люцерны. Бабы у них коров кормят и на машинах перерабатывают молоко.
Хлеб, говорят, датские крестьяне дома не пекут, да и печей-то таких, как у нас, нет. Хлеб всяких сортов в счёт расчётов получают из своего кооператива. Обеды готовят всегда свежие на плите или на примусе. Уж никогда не ездят датские крестьяне, как мы, что иногда с одним или двумя пудами по ветряным и водяным мельницам, чтобы размолоть эти два пуда зерна, теряя попусту день, а иногда и больше. Если нужна датчанину мука, он возьмёт её так же, как и хлеб печёный, в лавке или в кооперативе в счёт сданного зерна и другого продукта и сырья.
Одно им в датском хозяйстве не понравилось: много там у крестьян наёмных людей батрачит, больше, чем хозяев.
А у нас, в нашей Какше, как делается? На одну лошадь иной хозяин нагружать навоз всех своих баб выгонит, да и отвозит его в поле особый подросток, тут разве разживешься. Нет спору, нашего мужика нужда придавила, надо бы как-то ему помочь. Наш крестьянин очень плохо кооперируется, кроме темноты, сроднился он с неряшливостью и невежеством. Вот мы по землеустройству везде бываем, во всех деревнях трех волостей, и насмотрелись на всяких хозяев. Посмотришь на иного, так он только лежит бока свои «правит» и в работники-то иной не годится, а я, говорит, большак, хозяин. Бывало, рано утром лежит такой «хозяин» на подоконнике, просунув свою хохлатую нечесаную голову сквозь открытую створку окна, курит, покашливая, свою трубку да поплевывает. А его жене надо квашенку месить, корову доить, дров принести, печь затопить и ряд других дел надо сделать и все вовремя. Не знает она, бедная баба, за какие сначала дела и взяться. А тут еще ребенок в качалке проснулся. А ей приходится с уздой и лукошком идти в поле лошадь ловить - может, хозяин надумает пахать или сеять. Иногда спросишь: «Ты куда в такую рань пошла, Марфа?» - «Дак в поле, за лошадью». «А ты сам почему, Клим Мироныч, не идешь?» «Она мне не ловится» - «Так какой же ты хозяин, если тебе лошадь твоя не ловится?» На это он сердится: «Не учи, говорит, я сам своим домом живу. Иди учи свою жену и детей, а мне не указывай».
Недаром народная пословица говорит: не умеешь шить золотом, бей молотом. А человек сам себе мудрец, он же и своего счастья кузнец - что скуёшь, то и получишь.
(1966 г., д. Дыхалиха)
