О. Козырев
Старая дорога. Явь и легенды.
Впервые на древней дороге я побывал лет 50 назад по воле случая - мы с братом бежали по ней из пионерского лагеря, что у Кордона. Мимо Красногора и Дыхалихи, через Кокуй выходила она на Часовенную дорогу за ветлечебницей у Хмелевицы. Брат говорил, что дорога эта, на запад, идет через дамбу у Гаринского на Ветлугу, а на восток - через Музю куда-то в сторону Яранска. Только в этом году, выйдя на пенсию, собрался я пройти по ней, чтобы или подтвердить или опровергнуть сведения местных летописей и устных рассказов, собранных во время наших фольклорных экспедиций.
На запад дорогу эту многократно проверил Б.М. Менжинский, житель села Хмелевицы. Работая на Вахтане преподавателем физкультуры, он, страстный рыболов, грибник и непоседа, несколько лет подряд водил по ней своих учеников в турпоходы до Ветлуги. Дорога действительно была и есть. Старая, очень старая дорога.
На восточное направление вытащил меня мой друг В.П. Киверин. И это был перст судьбы. Инженер-строитель по образованию, специальности и призванию, Виктор Петрович отлично ходит по азимуту, работает с картой, намечая трассу, ведет по компасу, а, главное, масштабно и практически мыслит.
Вот, говорит он, пишут в краеведческих сборниках, что дорогу от Великого Устюга через Вахтан проложил Иван Грозный, когда шел на Казань. Это же несерьезно. Послать тысячи воинов рубить лес, гатить сотни и сотни верст гатей? Годы работы! А обеспечение, снабжение, питание, жилье? Такую рать даже бить не надо было - сама развалится. Посмотри на карту: если уж идти через Вахтан, то легче сделать это от Костромы и Макарьева через место, где сейчас Вахтан, - на реку Пижму, а там на стругах в Вятку и Каму до Казани. В XVI веке воеводы были не дурнее нас.
Горячась в единомышленной поддержке, мы пришли к выводу, что дороги строят и благоустраивают на своей или только что завоеванной территории, на остальных землях пользуются готовыми. Такие дороги были издревле. Непрерывная сеть их опоясывает земной шар с тех самых времен, когда человек стал человеком. Их не строят, а протаптывают. И вовсе не для войны, а для обмена. Так, например, на Сейме (Нижегородская область) еще во 2 тысячелетии до нашей эры было налажено производство бронзовых орудий и оружия, причем олово доставлялось из районов нынешних Португалии и Италии, а медь - с Урала. Оружие этих мастеров распространялось вплоть до Иссык-куля и Китая («Всемирная история» М., 1998, т.2, стр.482). И это во втором тысячелетии до нашей эры! А тут: из сборника в сборник, из музея в музей кочует версия, будто найденный в Веселовском могильнике (X-XI в.в.) широколезвийнный железный топор говорите высокой культуре (так прямо и написано!) обработки металлов у местного населения и что, дескать, «колонизация» края русскими загубила самобытную цивилизацию. Можно подумать, что до присоединения Заветлужья к Руси, здесь существовала высокоразвитая индустрия, то есть добыча, литье, прокат, ковка, закалка и прочие технологические тонкости работы с металлом самостоятельно, в замкнутом регионе, были освоены местными охотниками на белок, жившими в деревянных шалашеподобных хижинах из «подтоварника».
Забывают при этом еще и то, что с X века Заветлужье платило дань Булгарскому царству, а с XV - Казанскому, и что дешевле и выгоднее было местным мужикам торговать с Русью, чем платить дань завоевателям.
Железный топор, котел и серебряная арабская монета, найденные в Веселовском могильнике только подтверждают версию о широких торговых связях Древней Руси, Волжской Булгарии и арабского мира, одной из связующих ниточек которых и была наша дорога.
Получилось так, что и фольклор я собирал вдоль этой дороги. Черные озера, Кобыленский омут, Кокуй, Малков починок, Горюшки, Извал и Кри-уша, Назаровский монастырь, легенды о бочонках золота, о Чирихе и Холке, о Ляле и Илье Долгополове, березинский рассказ об Ирге - все эти разновременные по хронологии рассказы укладываются вдоль некоей древней трассы.
Приложили мы с Кивериным линейку к топографической двухкилометровой карте, и все мои «фольклоры» улеглись в тонкую прямую: Галич - Ветлуга - дамба у Гаринского - Myзя - Извал - Николаевское - Курнуж - Яранск и далее , по азимуту 100 градусов на юго-восток, до Южного Урала. Оставалось только пройти по этому маршруту и найти дорогу на местности.
Каково же было наше изумление, когда, сориентировав топографическую карту по направлению дамбы, мы - буреломом, полянами, вырубками, делянками и карьерами - выскочили точно на старую лесную дорогу, по которой, минуя Красногор, Дыхалиху и Хмелевицы, мимо Горюшек и Са-вих, выбрались севернее Малой Музи на прямую Музя - Макарове. Дорога была настолько когда-то укатана и уплотнена, что до сих пор не заросла лесом, тогда как последующие лесоустроительные разрубы зарастают неузнаваемо за несколько лет. На могучих соснах кое-где есть старые затесы с непонятными знаками, заплывшими с краев корой, толщиной до 7-8 см.
Находка настолько ошеломила нас, что мы решили заночевать в лесу, чтобы наутро еще раз убедиться в правильности расчетов. С сожалением расстались мы с третьим участником экспедиции, Н.А. Мешковым, который осуществлял ее техническое обеспечение - на своем мотоцикле он довез нас от Шахуньи до Гаринского и сопровождал по открытым участкам трассы вплоть до Верхнего Утина за Хмелевипей. Ночевали на Малковом починке. Небольшой костер развели посреди широкой песчаной дороги на откосе карьера.
Нет возможности в кратком сообщении изложить весь спектр открывшихся перспектив исследования истории и культуры края - они пока просто в голове не укладываются. Ясно сейчас только одно, что историю края надо писать заново. Выскажу лишь несколько главных выводов на основе этой находки.
Никакой колонизации края русскими не было. Дороги (их в нашем районе три) протоптаны мужиками задолго до колониальных войн. Рухнула и традиционная версия о хронической бедности местного населения. Дорога - это постоялые дворы (Кокуй, например), амбары, склады, бани; это сани, телеги, тарантасы, кошовки, кареты. Это дуги и хомуты, сапоги и валенки, полушубки и тулупы, шапки и шляпы; это подковы и гвозди. Это сено и овощи, обмен, скупка, перепродажа; это переправы (Коровий брод у Гаринского), смолокурки, поташ; это плотники, резчики, гончары, это росписи церквей и крестьянские промыслы. То есть дорога кормила всех. В том числе, конечно же, и разбойников. Но эта уголовная романтика вовсе не была врожденной чертой местного населения, как об этом до сих пор толкуют с легкой руки (или с легкого языка) Ломоносова. Более того, многие имена, приписанные поздней молвой к разбойникам, нуждаются в реабилитации. Не мог, например, Малко быть разбойником, если хутор его стоял в 600 метрах от трассы и буквально в двадцати метрах от Кузнецовой дороги. А поскольку молва считает его еще и колдуном, то, скорее всего, был он кузнецом, так как у народов всего мира именно кузнецы и считались колдунами. Так что потомки Малко (у него, по словам А. Козлова из Хмелевиц, сестра жила в Черном, что у Извала) могут смело смотреть в глаза людям, а стыдятся пусть те, кто его ограбил.
А вот на Соловецком озере, что у Голицына (20 км от трассы), мог быть стан разбойников, и может быть клад. Мог быть разбойником и Холка (10 км от трассы), так как Большешироковская дорога проложена намного позднее нашей.
Так или иначе, но на экономической карте России наш край никогда не был экономической сироткой, и хотя долгое время не развивал свое собственное производство, многие века был важным транспортным узлом, подогревавшим аппетиты как российских, так и казанских «хозяйственников». И население нашего края не только не пряталось по лесам, робко выглядывая из-за сосен (не едут ли каратели), а жило свободно и в достатке. Кто умел, конечно.
